Ромулус Хиллсборо и все-все-все

[Shinsengumi]

Повесть о бусидо

Нести полную меру ответственности за свои действия — вот непреложное требование бусидо. Кодекс чести самураев был в любой ситуации превыше личных представлений о том, что правильно, а что нет, превыше семьи, клана и господина. И именно благодаря этому незыблемому кодексу самураи сохранили свою вековую беспримерную честь, даже когда рушились устои их социальной и политической системы.

Часть восьмая

После инцидента в гостинице Икэда власти приказали Синсэнгуми и прочим силам безопасности день и ночь патрулировать город, разыскивая самураев Тёсю и их сообщников, которые могли все еще скрываться в Киото. Синсэнгуми хорошо выполняли свою работу. «В своем ночном дозоре они обследовали дом за домом, — писал один современник. — Обнаружив ронинов, они вышибали двери и хватали всех до единого, будь их даже тридцать-сорок». По словам Симады Кая, Кондо выезжал на патрулирование верхом на белом коне, всегда в сопровождении пяти-шести человек в белых головных повязках и с копьями.

Ночью 10-го июня, через пять дней после происшествия в Икэдая, Синсэнгуми узнали, что Тёсю собрались в ресторане Акэбоно-тэи на холмах Хигасияма в восточной части города. Несколько ополченцев в сопровождении людей Айдзу направились туда. По прибытии вместо Тёсю они обнаружили одинокого самурая из клана Тоса, по имени Асада Токитаро, чиновника в ставке Тоса в Каварамати. Когда к нему обратились, Асада бросился бежать. Один из самураев Айдзу, Сиба Цукаса, решил, что Асада из Тёсю, погнался за ним и при поимке ранил в бок. Рана была не смертельной, но изнурительной. Асада назвал себя и потребовал разъяснить причину действий самурая Айдзу. Сиба, конечно, был смущен своей ошибкой. Оказав Асаде первую помощь, люди Айдзу доставили его в ставку Тоса. Меж тем Сиба вернулся в ставку Айдзу, чтобы сообщить своему господину о несчастном случае.

Люди Тоса в Киото не пожелали снести оскорбление. Сотня их собралась в Акэбоно-тэи, чтобы спланировать ответное нападение на ставки Синсэнгуми и Айдзу. Тем временем даймё Айдзу отрядил в ресторан несколько человек, чтобы принести извинения. Но люди Тоса извинений не приняли. По некоторым источникам, один из самураев Айдзу, некий Тиба Дзиро, взял дело в свои руки. Он отправился прямо в ставку Тоса и там вспорол себе живот. Люди Тоса были удовлетворены, но тем дело не кончилось.

Хотя даймё Тоса был «внешним» князем, а его провинция служила рассадником направленных против Токугава настроений, все знали, что сам Яманоути Ёдо верен Токугава. Клан Тоса был одним из самых сильных в Японии, а князь Ёдо — одним из «четырех сиятельных князей». Князь Айдзу беспокоился, что происшествие может отрицательно сказаться на взаимоотношениях Айдзу и Тоса и, как результат, Тоса и Эдо. На следующий день он послал в ставку Тоса одного из своих самураев и врача. Они принесли подарки и предложили оказать раненому медицинскую помощь. Чиновники Тоса отвергли их предложение, веско объяснив, что «обычаи нашего хана не позволяют самураю сожалеть о [потере своей] жизни, если он опрометчиво позволил себя ранить». Конечно, представителям Айдзу не было нужды напоминать, что все происшествие являлось нарушением бусидо.

Как и Сибе. Сожалея о том, что его действия «могут не только ухудшить отношения между Айдзу и Тоса, но и [в результате] повредить всей нации», он решил, что «невзирая на то, кто прав, а кто виноват, у меня нет другого выхода, кроме самоубийства» (58). На следующий день после происшествия он должным образом подготовился. Выбрив макушку и тщательно уложив узел волос, он оделся в белое и спокойно сел, чтобы умереть. Он обменялся прощальными чашами сакэ с двумя своими братьями, а также с друзьями, вымолвил последнее слово: «Прощайте» — обнажил короткий меч и вонзил его себе в живот. В тот же миг один из братьев выхватил длинный меч и одним ударом обезглавил Сибу. Сибе Цукасе был двадцать один год.

Князь Айдзу, очень расстроенный потерей верного вассала, сразу же послал гонца в ставку Тоса, чтобы сообщить об искуплении Сибы и пригласить представителя Тоса для освидетельствования тела. Меж тем Асаде его грубое нарушение бусидо тоже не сошло с рук. Попытка сбежать при первых же признаках опасности опозорила Асаду. Но еще более постыдным было то, что он вернулся в ставку Тоса, не сразившись с человеком, который его ранил. Когда посланец Айдзу добрался до ставки Тоса, он был должным образом уведомлен, что Асада также совершил сэппуку.

Возникает вопрос: пережило ли бусидо общественную и политическую систему самураев? Через тридцать лет после конца эпохи феодализма в Японии, на исходе девятнадцатого столетия, этот вопрос был задан не кому иному, как представителю самурайского сословия Кацу Кайсю, незадолго до его смерти в 1899 году.

«Дух самураев должен был со временем сойти на нет. Это, без сомнения, печально, но меня не удивляет. Я давно знал, что так и произойдет, когда будет ликвидирована феодальная система.

Но даже сейчас я уверен, что если бы я был невероятно богат, то смог бы восстановить этот дух за четыре-пять лет. Причина тому проста. В эпоху феодализма самураям не приходилось ни возделывать землю, ни торговать. [Для них] это делали крестьяне и торговцы, тогда как сами они получали жалование от своих сюзеренов. Они могли бездельничать с утра до вечера, не думая о пропитании. И поэтому все, что им надо было делать, <...> это читать книги и беспокоиться о таких вещах, как честь и верность.

Когда феодальная система была ликвидирована и самураи лишились выплат, самурайский дух, естественно, мало-помалу таял. <...> Если сейчас дать им денег и позволить, как раньше, жить без забот о насущном, я уверен, что бусидо можно было бы восстановить».

*********************
Ах, Кацу-сэнсэй, Кацу-сэнсэй, какая ж вы язва! Это же надо было так изящно и с такой серьезной миной облить своих коллег... кое-чем пахучим ))