Остапа несло. Впереди были водопады Рэроса.
Соскучились, поди? 
Что-то кончается, что-то меняется
Конец был неминуем, хоть пока и далек. Когда верховный правитель показал слабость перед лицом врага, для самой смертоносной его боевой силы наступил звездный час. В то время как война и смерть сотрясали сами устои военного режима его предков — верность, подкрепленная кровопролитием, внушающая страх тяга к нему и безграничная воля к власти возносили эту боевую силу на самый верх.
Часть одиннадцатаяТокугава бакуфу продолжило осуществлять план военного похода против Тёсю. К середине ноября 1864 года у границ Тёсю собралось стапятидесятитысячное войско — хотя становилось ясно, что в войске этом низок боевой дух и невелико желание сражаться. Более того, клан Сацума с недавних пор изменил свое отношение к Тёсю. Эти два лидера надвигающейся революции все еще были врагами. Прошлогодний военный союз Сацумы с Айдзу привел к тому, что Тёсю были изгнаны из Киото, впали в немилость у императора и в конце концов заработали клеймо «врагов императора». Но и Сацума, и Тёсю два с половиной века точили зуб на Токугава — и это их объединяло.
Теперь, когда бакуфу утратило свою прежнюю неоспоримую власть, Сайго Китиносукэ (69), фактический военный лидер Сацумы и штабной офицер экспедиционных сил Токугава, выдвинутых против Тёсю, счел, что сражаться против Тёсю более не в интересах Сацумы. В то же время ему пришло на ум, что одно присутствие самого явного из врагов Токугава служит для Эдо постоянной угрозой, еще больше снижая авторитет сёгуна.
Кроме того, Сайго был осведомлен о внутренних разногласиях в Тёсю, которые в последнее время ослабили клан, живущий под угрозой нападения. Фактически провинция Тёсю была на грани гражданской войны. Консерваторы, все еще боявшиеся гнева Токугава бакуфу, вновь, как до «Икэдая», спешили выразить свою верность Эдо. Роялисты, с их неослабевающим радикализмом, призывали готовиться к сражению с Токугава. Но с учетом того, что доктрина сонно-дзёи осталась в прошлом, в Тёсю временно заправляли консерваторы.
Пользуясь внутриклановым раздором, Сайго выставил им условия, на которых войны можно было избежать. Трем министрам Тёсю, официально ответственным за нападение на императорскую столицу, следовало совершить сэппуку, а четверых их штабных офицеров приказывалось казнить; даймё Тёсю и его наследнику следовало написать письмо с извинениями перед бакуфу за нападение, а их самих предписывалось поместить под домашний арест; замок Ямагути, второй по значимости замок хана Тёсю, должно было разрушить. Тёсю приняли условия, и до поры до времени войны удалось избежать.
Но бакуфу ничего не выиграло от капитуляции Тёсю. Живым примером его неспособности вернуть себе неоспоримую власть стала попытка в прошлом сентябре восстановить вековую систему санкин-котай, отмененную двумя годами ранее. Сокрушив роялистов в Киото, сёгунат вообразил, что вновь обрел утраченное влияние. Однако его приказ женам и наследникам всех князей вернуться в свои дома в Эдо согласно системе санкин-котай был просто проигнорирован.
Более того, Тёсю оставались вполне реальной угрозой Токугава. Правящая верхушка клана подчинилась требованиям Эдо — но не бунтовщики. Не сдающиеся роялисты Тёсю были как никогда решительно настроены свергнуть бакуфу, что отразилось в их новом боевом кличе — «верность императору и долой бакуфу» (70). Их возглавлял пылкий молодой самурай по имени Такасуги Синсаку. В июне 1863 года, всего лишь через несколько дней после обстрела Тёсю иностранными кораблями в Симоносэки, Такасуги организовал первое в Японии современное народное ополчение. Он назвал его Кихэйтай — Чрезвычайное ополчение. Чрезвычайность Кихэйтая заключалась не только в его превосходных боевых качествах, но и в том, что это была первая военная организация в Японии, в которой торговцы и крестьяне сражались бок о бок с самураями. До того войска Тёсю, как и других феодальных кланов Японии, полностью состояли из самураев, чьей единственной целью от века была защита их хана. Но за два с половиной столетия «Pax Tokugawa» эти самураи разучились сражаться. Вооружив простолюдинов, Такасуги бросил вызов социальной структуре феодального строя Токугава. И хотя он организовал свой отряд под предлогом защиты Тёсю от иностранного вторжения, конечной его целью было свержение бакуфу.
В апреле 1865-го, первого года эпохи Кэйо, бакуфу приказало крупным феодальным правителям отправить войска в западную Японию, готовя так называемый второй поход против Тёсю. Эдо, конечно, было не в курсе, что в то же самое время Сакамото Рёма договаривался с Сайго о помощи со стороны Сацумы: поставках Тёсю современных винтовок и военных кораблей от иностранных торговцев в Нагасаки. Следует отметить, что большинство войск Токугава было вооружено ружьями старого образца. Более того, бакуфу недоставало средств на то, чтобы развязать войну, и поддержки провинций, в особенности — Сацумы, на то, чтобы вести ее. Об этом, как и о решении Тёсю сражаться, Кондо Исами прекрасно знал.
В ноябре Кондо и восьмеро его ополченцев, включая Ито, Такэду и Ямадзаки, сопровождали главного инспектора бакуфу Нагаи Наомунэ в его поездке в хан Хиросима, что у восточной границы Тёсю. Нагаи отправили выяснить у представителей Тёсю, намерен ли клан соблюдать условия прошлогоднего мирного договора. Если нет, бакуфу направит против них войска — чего, собственно, Тёсю и добивались. Кондо, со своей стороны, собирался тайно отправиться в крепость Хаги, мозговой центр роялистов Тёсю, для сбора информации. Он полностью осознавал угрожающую ему огромную опасность. Перед отъездом он поручил командование ополчением Хидзикате и негласно назначил Окиту следующим старшим мастером школы Тэннэн Рисин. Однако принятые Кондо подобающие самураю предосторожности оказались излишни. Ему не удалось попасть в Тёсю.
Вернувшись в Киото, Кондо доложил князю Айдзу, что Тёсю готовятся к войне. Он также выразил некоторую тревогу относительно войск бакуфу в Хиросиме: «Хотя хатамото постепенно добрались до провинции Гэйсю (71), в них не видно ни следа боевого духа». И Кондо, и князь Айдзу чувствовали, что чем дольше бакуфу откладывало начало войны, тем меньше войска на передовой желали сражаться. У Кондо вызывали отвращение эти так называемые всадники Токугава, которые все свое время тратили, «собирая сувениры на память», и «утомились, всего лишь ожидая возвращения на восток». Он сообщил, что, «поскольку в случае войны нам нечего надеяться на победу», любой знак покорности со стороны Тёсю должен быть принят «со снисхождением».
Далекий от демонстрации каких-либо знаков покорности, даймё Тёсю отклонил вызов в Эдо. И приказал всем своим подданным, и самураям и простолюдинам, готовиться к тотальной войне. Сакамото Рёма описал ситуацию в Тёсю так, как видел ее своими глазами: «Тёсю вкладывают в подготовку войск все. Начиная с апреля ежедневно, с шести до десяти утра, идет муштровка. И так по всей Тёсю. В каждом их батальоне по триста-четыреста человек, с офицером штабной службы во главе. Батальоны в каждой области, в каждой деревне ежеутренне тренируются в поте лица. Такого нет больше нигде в Японии. Куда ни отправься — в горах, у рек, в долинах, — всюду укрепления; большая часть основных дорог минирована. Тёсю определенно обеспечены самым современным западным огнестрельным оружием».
В последней попытке избежать войны в январе 1866 года бакуфу послало в Тёсю старшего советника Огасавару Нагамити (князя Карацу). С Огасаварой отправился Нагаи, которого вновь сопровождал командир Синсэнгуми и несколько его людей. В их числе были Ито и его близкий друг и доверенное лицо Синохара Ясуносин. Старший советник вез требования Эдо: князю Тёсю и его наследнику запрещается покидать свое поместье, а доход их провинции должен быть урезан на гигантскую сумму в 100 тысяч коку риса. Оба требования были проигнорированы.
В мае, когда сёгун Токугава Иэмоти повел свою армию на запад от Эдо, чтобы начать поход против Тёсю, группа самураев из хана Дзэдзэ задумала убить его. Группу возглавлял некий Кавасэ Дадзаи, сын потомственного советника князя Дзэдзэ. Даймё Дзэдзэ был прямым вассалом сёгуна, а вот группа Кавасэ состояла из ревностных роялистов, поддерживавших Тёсю. Они рассчитывали, что убийство Иэмоти заставит бакуфу отменить поход.
Но один человек из Дзэдзэ прознал об их плане и довел эту информацию до сведения протектора Киото. В дом Кавасэ в Оцу, что к востоку от Киото, тут же отправили Синсэнгуми. Кавасэ был предупрежден и успел уйти, в доме оставалась только его жена. Услышав, что Синсэнгуми собираются забрать ее в штаб для допроса, она умолила дать ей время подготовиться. Затем ушла в дальнюю комнату, где быстро сожгла письма и прочие документы, доказывающие участие ее мужа в заговоре. Уничтожив улики, женщина пронзила себе горло кинжалом. Она умерла от раны одиннадцать дней спустя. Тридцать вовлеченных в заговор самураев, включая Кавасэ, были впоследствии арестованы. В ноябре четверых из них вынудили совершить сэппуку, семерых казнили. Кавасэ обезглавили в следующем году. Самурай из клана Йонезава был арестован Синсэнгуми за то, что укрывал одного из заговорщиков, Кагаву Кэйдзо из Мито. Пленного допрашивали Кондо и Хидзиката; говорить он отказался. Штабного офицера Ито Каситаро так поразила его отвага, что он убедил Кондо и Хидзикату освободить пленного, ссылаясь на его явную невиновность, не говоря уже о его собственных роялистских взглядах, становившихся тверже день ото дня.
Храм Нисихонган, центр секты Дзёдо Синсю Хонгандзи, протянулся вдоль дороги Хорикава-дори на юго-западе Киото. Клирики Нисихонгандзи сочувствовали роялистам. Они укрывали людей, сражавшихся на стороне Тёсю в битве у Запретных врат, а после битвы спрятали в храме нескольких самураев Тёсю. Позднее эти самураи бежали из города, переодевшись священнослужителями. Синсэнгуми, проведав об этом, арестовали нескольких священников Нисихонгандзи.
Следующей весной Кондо и Хидзиката переместили ставку отряда из Мибу в Нисихонгандзи. Просторная территория храма лучше подходила для их растущих рядов, и он был куда ближе к городским «горячим точкам», нежели Мибу (72). К тому же Синсэнгуми подозревали, что священники Нисихонгандзи по-прежнему держат сторону врага. В храме им было бы удобнее наблюдать за снующими по территории людьми и за тем, что делают местные клирики. Добропорядочные священники пришли в замешательство, когда Синсэнгуми сообщили им о своих намерениях. Они опасались насилия, которое ополчение принесло бы в их жизнь, но не посмели прямо отказать. Надеясь отговорить Синсэнгуми, священники преподнесли им деньги, кормили и поили их в лучших ресторанах города. Но Кондо и Хидзиката не меняли своего мнения, и клирики покорились.
На воротах храма ополченцы повесили деревянную табличку с дерзкой надписью черной тушью, оповещавшей, что храм отныне является домом для Синсэнгуми. Они заняли три строения Нисихонгандзи, включая большой зал для собраний и двухъярусную барабанную башню. Зал был столь велик, что потребовалось пятьсот татами, чтобы выстлать его пол. Синсэнгуми разгородили здание под казармы для рядовых. Между основным храмовым залом и новым штабом они устроили баню, тюрьму и площадку для казней. Просторную территорию отвели под тренировочные площадки. Каждый день бойцы упражнялись с мечами и копьями и практиковались в стрельбе из двух пушек, полученных от князя Айдзу. Взрывы пугали молящихся и местное население. В конце концов священники слезно попросили воздержаться от стрельбы на территории храма. Сперва Синсэнгуми отказались под тем предлогом, что тренируются «ради блага страны». Но наконец, по настоянию князя Айдзу, Кондо приказал прекратить артиллерийские учения. Еще больше, чем канонада, буддийских священнослужителей смущал нечестивый запах свинины, которую ополченцы покупали у местных торговцев у главных ворот и тушили в больших железных котлах в казармах.
В конце мая, вскоре после переезда в Нисихонгандзи, Синсэнгуми провели реорганизацию. Под началом командира Кондо, заместителя командира Хидзикаты и штабного офицера Ито были сформированы десять подразделений. Каждое состояло из десяти рядовых и подчинялось одному капитану (помощнику заместителя командира) и двум капралам. В числе капитанов были Окита, Нагакура, Сайто, Такэда, Иноуэ, Тодо и Харада. В числе капралов — Симада Кай и Хасимото Кайсукэ. Из офицеров были назначены семеро наблюдателей и девятнадцать мастеров. Наблюдатели, и среди них Ямадзаки Сусуму и Синохара Ясуносин, следили за рядовыми. Мастера преподавали кендзюцу, дзюдзюцу, яридзюцу, верховую езду, артиллерийское искусство и литературу. В число наставников по кендзюцу входили Окита, Нагакура и Сайто. Тани Сандзюро преподавал яридзюцу, Синохара — дзюдзюцу, Ито и Такэда — литературу. Кульминационным моментом реорганизации стало объявление Кондо и Хидзикатой прежде негласного свода правил, легшего в основу беспримерной силы ополчения, официальным уставом Синсэнгуми.
Сакамото Рёма презирал все, что олицетворяли Синсэнгуми, и в особенности — Токугава бакуфу. В январе 1866 года, второго года эпохи Кэйо, Рёма предопределил судьбу режима Эдо, организовав военный союз между Сацумой и Тёсю. Сацума отказались сражаться против Тёсю. Айдзу объявили это изменой и пригрозили напасть на Сацуму. Остерегаясь, как и прежде, военной мощи Сацумы и опасаясь, что столкновение между Айдзу и Сацумой может заставить последних вступить в войну на стороне Тёсю, бакуфу отрядило Кацу Кайсю на роль посредника. Полтора года назад, осенью 1864-го, Кайсю был снят со своего поста специального уполномоченного по военно-морским делам и помещен под домашний арест в Эдо за помощь врагам бакуфу — иными словами, Сакамото Рёме и его банде ронинов. В конце мая 1866 года Кайсю вызвали в замок Эдо и восстановили в должности, поскольку сам сёгун признал, что тот был единственным человеком в Эдо, пользовавшимся у Сацумы и Айдзу достаточным уважением, чтобы уладить дело. По мере приближения конца правления Токугава Кайсю неоднократно рисковал жизнью ради Токугава. Его презирали обе стороны, он пережил не одну попытку покушения. При всей своей верности сёгуну Кайсю был реалистом. И провидцем, еще несколько лет назад ощутившим неизбежность падения бакуфу. Именно поэтому, когда стало ясно, что домашнего ареста ему не миновать, он встретился с Сайго Китиносукэ из Сацумы. Он сказал Сайго, что бакуфу более не способно править, что будущее Японии не за Токугава, а за объединенным представительским правительством, что для того, чтобы усилить страну и убедить иностранные державы пересмотреть унизительные договоры, которые Японии пришлось подписать в предыдущее десятилетие, жизненно необходимо объединить провинции и что Сацуме и Тёсю следует не сражаться друг с другом, а, наоборот, объединиться на благо сильной Японии. Короче говоря, верный вассал Токугава намекнул предводителю одного из самых опасных противостоящих Эдо кланов, что, поскольку конец двухсотпятидесятилетнего правления Токугава близок, Сацума и Тёсю должны объединить силы, чтобы свергнуть бакуфу.
В июне Кайсю написал даймё Айдзу короткое письмо, порицая его за реакционные анти-иностранные настроения, за «неспособность проанализировать ситуацию в мире» и «принять происходящие изменения». Кайсю убеждал князя Катамори, что его «подозрения в адрес Сацумы смахивают на ненависть», и выражал опасение, «что это причинит стране большие неприятности». В конце же письма он выразил надежду, что «бакуфу отныне будет делать все возможное, чтобы честно и беспристрастно выполнять свои долг, невзирая ни на что». Сообщая об этом родственнику сёгуна, Кайсю добивался, чтобы бакуфу организовало управление государством на благо всей страны, а не одного только дома Токугава. Человеку такой силы духа, как у Кайсю, конечно, не приходилось опасаться князя Айдзу. По-видимому, протектор Киото, словно в противовес ауре страха, окружавшей «Волков Мибу», и бойцовому духу его собственных самураев, был человеком слабым.
Кайсю так вспоминал о своем посредничестве между Сацумой и Айдзу тридцать лет спустя: «Я немедленно направился в Киото. Первым, кого я посетил, был [князь] Айдзу. [Он] пил сакэ <...> с двумя своими женщинами. Он лежал в постели, словно был болен. Это было просто отвратительно! Он сказал мне, что понял [ситуацию] и не собирается делать такую ужасную вещь (73). Но его вассалы не послушают его, сказал он мне и добавил: «Теперь, когда вы здесь, все будет в порядке. Сделайте что-нибудь, чтобы убедить моих вассалов».
Кайсю успешно уладил проблему между Айдзу и Сацумой. Однако ранее в том же месяце, 7 июня, Эдо уже начало боевые действия против Тёсю. А 20 июля второго года Кэйо (1866 год), за два года до конца правления Токугава (словно сама богиня Солнца вознамерилась восстановить своего царственного потомка на троне его предков в Киото), Токугава Иэмоти, двадцатилетний сёгун, скоропостижно скончался в замке Осака.
Нечего и говорить, что смерть главы правительства на востоке нанесла серьезный удар по его кампании на западе. Война разгорелась на четырех фронтах вокруг провинции Тёсю, и к первой неделе августа силы Токугава были разбиты на всех четырех. Перед лицом неминуемого поражения бакуфу использовало смерть сёгуна как предлог для окончания военных действий. В декабре, через пять месяцев после смерти Иэмоти, император даровал Токугаве Ёсинобу, бывшему генерал-инспектору войск, защищающих императора в Киото, титул «верховного главнокомандующего экспедиционными силами в борьбе против варваров», сделав его, таким образом, пятнадцатым и последним сёгуном Токугава.
Тем временем богиня Солнца продолжила истязать бакуфу, не считаясь даже со своими. 25 декабря, через двадцать дней после назначения Ёсинобу, император Комэй, поддерживавший Токугава и, тем самым, бакуфу, скоропостижно скончался в своем дворце в Киото. Хотя причиной смерти объявили оспу, пошли слухи, что императора отравили. Слухи эти были небеспочвенны. Живой император крайне мешал придворной партии противников Токугава, чье возвращение к власти упрочила недавняя победа Тёсю. Наследнику Комэя, известному в истории как император Мэйдзи, было всего четырнадцать. Его дед по матери и официальный опекун Накаяма Тадаясу был доверенным лицом Ивакуры Томоми, предводителя придворной партии противников Токугава. Теперь Накаяма мог помочь Ивакуре. В конце 1866 года, как давно предвидел Кацу Кайсю, падение Токугава бакуфу было уже неизбежно.
Крах бакуфу стал и крахом Синсэнгуми. Однако перед тем, как все рухнуло, Кондо Исами и Хидзиката Тосидзо командовали отрядом из сотни с лишком человек. В июне 1867 года, через четыре с половиной года после образования Ополчения роси, всем членам Синсэнгуми был наконец присвоен статус хатамото, что вводило их в ряды «восьмидесяти тысяч всадников» сёгуна Токугава, хотя только командиру Кондо дарована была высокая честь — право прямого доступа к сёгуну. На Синсэнгуми, получающих солидное жалование, больше не лежало клеймо роси. Такого резкого взлета к власти не случалось за всю историю Токугава, даже в сословии самураев.
Через четыре дня после своего взлета к вершинам иерархической лестницы Токугава Кондо Исами посетил важную политическую встречу избранных князей лагеря Токугава. Встреча была созвана по поводу меморандума, являвшего собой опасную угрозу бакуфу. Меморандум был недавно подан на рассмотрение императорского двора четырьмя влиятельными князьями — Фукуи, Тоса, Сацумы и Увадзимы; трое последних не принадлежали к лагерю Токугава. Князья осуждали бакуфу за «неразумные действия» во втором походе против Тёсю, который был «ничем не оправдан» и вызвал «серьезные волнения в стране». Кондо яро осуждал меморандум, защищал бакуфу и резко критиковал наиболее значимых из вассалов сёгуна за то, что те «по необъяснимым причинам слепо следовали за внешними князьями, тогда как, будучи родственниками сёгуна, должны были защищать бакуфу, невзирая на его проступки». Он изложил эти мысли в письме, которое намеревался представить на рассмотрение двора. То, что положение Кондо позволяло обратиться ко двору, показывает, что его политическое влияние в Киото было сравнимо с влиянием самых могущественных из князей. Синсэнгуми больше не были простой полицейской силой на залитых кровью улицах императорской столицы. Они превратились в политическую силу, с которой приходилось считаться. И время сведения счетов близилось.
Что-то кончается, что-то меняется
Конец был неминуем, хоть пока и далек. Когда верховный правитель показал слабость перед лицом врага, для самой смертоносной его боевой силы наступил звездный час. В то время как война и смерть сотрясали сами устои военного режима его предков — верность, подкрепленная кровопролитием, внушающая страх тяга к нему и безграничная воля к власти возносили эту боевую силу на самый верх.
Часть одиннадцатаяТокугава бакуфу продолжило осуществлять план военного похода против Тёсю. К середине ноября 1864 года у границ Тёсю собралось стапятидесятитысячное войско — хотя становилось ясно, что в войске этом низок боевой дух и невелико желание сражаться. Более того, клан Сацума с недавних пор изменил свое отношение к Тёсю. Эти два лидера надвигающейся революции все еще были врагами. Прошлогодний военный союз Сацумы с Айдзу привел к тому, что Тёсю были изгнаны из Киото, впали в немилость у императора и в конце концов заработали клеймо «врагов императора». Но и Сацума, и Тёсю два с половиной века точили зуб на Токугава — и это их объединяло.
Теперь, когда бакуфу утратило свою прежнюю неоспоримую власть, Сайго Китиносукэ (69), фактический военный лидер Сацумы и штабной офицер экспедиционных сил Токугава, выдвинутых против Тёсю, счел, что сражаться против Тёсю более не в интересах Сацумы. В то же время ему пришло на ум, что одно присутствие самого явного из врагов Токугава служит для Эдо постоянной угрозой, еще больше снижая авторитет сёгуна.
Кроме того, Сайго был осведомлен о внутренних разногласиях в Тёсю, которые в последнее время ослабили клан, живущий под угрозой нападения. Фактически провинция Тёсю была на грани гражданской войны. Консерваторы, все еще боявшиеся гнева Токугава бакуфу, вновь, как до «Икэдая», спешили выразить свою верность Эдо. Роялисты, с их неослабевающим радикализмом, призывали готовиться к сражению с Токугава. Но с учетом того, что доктрина сонно-дзёи осталась в прошлом, в Тёсю временно заправляли консерваторы.
Пользуясь внутриклановым раздором, Сайго выставил им условия, на которых войны можно было избежать. Трем министрам Тёсю, официально ответственным за нападение на императорскую столицу, следовало совершить сэппуку, а четверых их штабных офицеров приказывалось казнить; даймё Тёсю и его наследнику следовало написать письмо с извинениями перед бакуфу за нападение, а их самих предписывалось поместить под домашний арест; замок Ямагути, второй по значимости замок хана Тёсю, должно было разрушить. Тёсю приняли условия, и до поры до времени войны удалось избежать.
Но бакуфу ничего не выиграло от капитуляции Тёсю. Живым примером его неспособности вернуть себе неоспоримую власть стала попытка в прошлом сентябре восстановить вековую систему санкин-котай, отмененную двумя годами ранее. Сокрушив роялистов в Киото, сёгунат вообразил, что вновь обрел утраченное влияние. Однако его приказ женам и наследникам всех князей вернуться в свои дома в Эдо согласно системе санкин-котай был просто проигнорирован.
Более того, Тёсю оставались вполне реальной угрозой Токугава. Правящая верхушка клана подчинилась требованиям Эдо — но не бунтовщики. Не сдающиеся роялисты Тёсю были как никогда решительно настроены свергнуть бакуфу, что отразилось в их новом боевом кличе — «верность императору и долой бакуфу» (70). Их возглавлял пылкий молодой самурай по имени Такасуги Синсаку. В июне 1863 года, всего лишь через несколько дней после обстрела Тёсю иностранными кораблями в Симоносэки, Такасуги организовал первое в Японии современное народное ополчение. Он назвал его Кихэйтай — Чрезвычайное ополчение. Чрезвычайность Кихэйтая заключалась не только в его превосходных боевых качествах, но и в том, что это была первая военная организация в Японии, в которой торговцы и крестьяне сражались бок о бок с самураями. До того войска Тёсю, как и других феодальных кланов Японии, полностью состояли из самураев, чьей единственной целью от века была защита их хана. Но за два с половиной столетия «Pax Tokugawa» эти самураи разучились сражаться. Вооружив простолюдинов, Такасуги бросил вызов социальной структуре феодального строя Токугава. И хотя он организовал свой отряд под предлогом защиты Тёсю от иностранного вторжения, конечной его целью было свержение бакуфу.
В апреле 1865-го, первого года эпохи Кэйо, бакуфу приказало крупным феодальным правителям отправить войска в западную Японию, готовя так называемый второй поход против Тёсю. Эдо, конечно, было не в курсе, что в то же самое время Сакамото Рёма договаривался с Сайго о помощи со стороны Сацумы: поставках Тёсю современных винтовок и военных кораблей от иностранных торговцев в Нагасаки. Следует отметить, что большинство войск Токугава было вооружено ружьями старого образца. Более того, бакуфу недоставало средств на то, чтобы развязать войну, и поддержки провинций, в особенности — Сацумы, на то, чтобы вести ее. Об этом, как и о решении Тёсю сражаться, Кондо Исами прекрасно знал.
В ноябре Кондо и восьмеро его ополченцев, включая Ито, Такэду и Ямадзаки, сопровождали главного инспектора бакуфу Нагаи Наомунэ в его поездке в хан Хиросима, что у восточной границы Тёсю. Нагаи отправили выяснить у представителей Тёсю, намерен ли клан соблюдать условия прошлогоднего мирного договора. Если нет, бакуфу направит против них войска — чего, собственно, Тёсю и добивались. Кондо, со своей стороны, собирался тайно отправиться в крепость Хаги, мозговой центр роялистов Тёсю, для сбора информации. Он полностью осознавал угрожающую ему огромную опасность. Перед отъездом он поручил командование ополчением Хидзикате и негласно назначил Окиту следующим старшим мастером школы Тэннэн Рисин. Однако принятые Кондо подобающие самураю предосторожности оказались излишни. Ему не удалось попасть в Тёсю.
Вернувшись в Киото, Кондо доложил князю Айдзу, что Тёсю готовятся к войне. Он также выразил некоторую тревогу относительно войск бакуфу в Хиросиме: «Хотя хатамото постепенно добрались до провинции Гэйсю (71), в них не видно ни следа боевого духа». И Кондо, и князь Айдзу чувствовали, что чем дольше бакуфу откладывало начало войны, тем меньше войска на передовой желали сражаться. У Кондо вызывали отвращение эти так называемые всадники Токугава, которые все свое время тратили, «собирая сувениры на память», и «утомились, всего лишь ожидая возвращения на восток». Он сообщил, что, «поскольку в случае войны нам нечего надеяться на победу», любой знак покорности со стороны Тёсю должен быть принят «со снисхождением».
Далекий от демонстрации каких-либо знаков покорности, даймё Тёсю отклонил вызов в Эдо. И приказал всем своим подданным, и самураям и простолюдинам, готовиться к тотальной войне. Сакамото Рёма описал ситуацию в Тёсю так, как видел ее своими глазами: «Тёсю вкладывают в подготовку войск все. Начиная с апреля ежедневно, с шести до десяти утра, идет муштровка. И так по всей Тёсю. В каждом их батальоне по триста-четыреста человек, с офицером штабной службы во главе. Батальоны в каждой области, в каждой деревне ежеутренне тренируются в поте лица. Такого нет больше нигде в Японии. Куда ни отправься — в горах, у рек, в долинах, — всюду укрепления; большая часть основных дорог минирована. Тёсю определенно обеспечены самым современным западным огнестрельным оружием».
В последней попытке избежать войны в январе 1866 года бакуфу послало в Тёсю старшего советника Огасавару Нагамити (князя Карацу). С Огасаварой отправился Нагаи, которого вновь сопровождал командир Синсэнгуми и несколько его людей. В их числе были Ито и его близкий друг и доверенное лицо Синохара Ясуносин. Старший советник вез требования Эдо: князю Тёсю и его наследнику запрещается покидать свое поместье, а доход их провинции должен быть урезан на гигантскую сумму в 100 тысяч коку риса. Оба требования были проигнорированы.
В мае, когда сёгун Токугава Иэмоти повел свою армию на запад от Эдо, чтобы начать поход против Тёсю, группа самураев из хана Дзэдзэ задумала убить его. Группу возглавлял некий Кавасэ Дадзаи, сын потомственного советника князя Дзэдзэ. Даймё Дзэдзэ был прямым вассалом сёгуна, а вот группа Кавасэ состояла из ревностных роялистов, поддерживавших Тёсю. Они рассчитывали, что убийство Иэмоти заставит бакуфу отменить поход.
Но один человек из Дзэдзэ прознал об их плане и довел эту информацию до сведения протектора Киото. В дом Кавасэ в Оцу, что к востоку от Киото, тут же отправили Синсэнгуми. Кавасэ был предупрежден и успел уйти, в доме оставалась только его жена. Услышав, что Синсэнгуми собираются забрать ее в штаб для допроса, она умолила дать ей время подготовиться. Затем ушла в дальнюю комнату, где быстро сожгла письма и прочие документы, доказывающие участие ее мужа в заговоре. Уничтожив улики, женщина пронзила себе горло кинжалом. Она умерла от раны одиннадцать дней спустя. Тридцать вовлеченных в заговор самураев, включая Кавасэ, были впоследствии арестованы. В ноябре четверых из них вынудили совершить сэппуку, семерых казнили. Кавасэ обезглавили в следующем году. Самурай из клана Йонезава был арестован Синсэнгуми за то, что укрывал одного из заговорщиков, Кагаву Кэйдзо из Мито. Пленного допрашивали Кондо и Хидзиката; говорить он отказался. Штабного офицера Ито Каситаро так поразила его отвага, что он убедил Кондо и Хидзикату освободить пленного, ссылаясь на его явную невиновность, не говоря уже о его собственных роялистских взглядах, становившихся тверже день ото дня.
Храм Нисихонган, центр секты Дзёдо Синсю Хонгандзи, протянулся вдоль дороги Хорикава-дори на юго-западе Киото. Клирики Нисихонгандзи сочувствовали роялистам. Они укрывали людей, сражавшихся на стороне Тёсю в битве у Запретных врат, а после битвы спрятали в храме нескольких самураев Тёсю. Позднее эти самураи бежали из города, переодевшись священнослужителями. Синсэнгуми, проведав об этом, арестовали нескольких священников Нисихонгандзи.
Следующей весной Кондо и Хидзиката переместили ставку отряда из Мибу в Нисихонгандзи. Просторная территория храма лучше подходила для их растущих рядов, и он был куда ближе к городским «горячим точкам», нежели Мибу (72). К тому же Синсэнгуми подозревали, что священники Нисихонгандзи по-прежнему держат сторону врага. В храме им было бы удобнее наблюдать за снующими по территории людьми и за тем, что делают местные клирики. Добропорядочные священники пришли в замешательство, когда Синсэнгуми сообщили им о своих намерениях. Они опасались насилия, которое ополчение принесло бы в их жизнь, но не посмели прямо отказать. Надеясь отговорить Синсэнгуми, священники преподнесли им деньги, кормили и поили их в лучших ресторанах города. Но Кондо и Хидзиката не меняли своего мнения, и клирики покорились.
На воротах храма ополченцы повесили деревянную табличку с дерзкой надписью черной тушью, оповещавшей, что храм отныне является домом для Синсэнгуми. Они заняли три строения Нисихонгандзи, включая большой зал для собраний и двухъярусную барабанную башню. Зал был столь велик, что потребовалось пятьсот татами, чтобы выстлать его пол. Синсэнгуми разгородили здание под казармы для рядовых. Между основным храмовым залом и новым штабом они устроили баню, тюрьму и площадку для казней. Просторную территорию отвели под тренировочные площадки. Каждый день бойцы упражнялись с мечами и копьями и практиковались в стрельбе из двух пушек, полученных от князя Айдзу. Взрывы пугали молящихся и местное население. В конце концов священники слезно попросили воздержаться от стрельбы на территории храма. Сперва Синсэнгуми отказались под тем предлогом, что тренируются «ради блага страны». Но наконец, по настоянию князя Айдзу, Кондо приказал прекратить артиллерийские учения. Еще больше, чем канонада, буддийских священнослужителей смущал нечестивый запах свинины, которую ополченцы покупали у местных торговцев у главных ворот и тушили в больших железных котлах в казармах.
В конце мая, вскоре после переезда в Нисихонгандзи, Синсэнгуми провели реорганизацию. Под началом командира Кондо, заместителя командира Хидзикаты и штабного офицера Ито были сформированы десять подразделений. Каждое состояло из десяти рядовых и подчинялось одному капитану (помощнику заместителя командира) и двум капралам. В числе капитанов были Окита, Нагакура, Сайто, Такэда, Иноуэ, Тодо и Харада. В числе капралов — Симада Кай и Хасимото Кайсукэ. Из офицеров были назначены семеро наблюдателей и девятнадцать мастеров. Наблюдатели, и среди них Ямадзаки Сусуму и Синохара Ясуносин, следили за рядовыми. Мастера преподавали кендзюцу, дзюдзюцу, яридзюцу, верховую езду, артиллерийское искусство и литературу. В число наставников по кендзюцу входили Окита, Нагакура и Сайто. Тани Сандзюро преподавал яридзюцу, Синохара — дзюдзюцу, Ито и Такэда — литературу. Кульминационным моментом реорганизации стало объявление Кондо и Хидзикатой прежде негласного свода правил, легшего в основу беспримерной силы ополчения, официальным уставом Синсэнгуми.
Сакамото Рёма презирал все, что олицетворяли Синсэнгуми, и в особенности — Токугава бакуфу. В январе 1866 года, второго года эпохи Кэйо, Рёма предопределил судьбу режима Эдо, организовав военный союз между Сацумой и Тёсю. Сацума отказались сражаться против Тёсю. Айдзу объявили это изменой и пригрозили напасть на Сацуму. Остерегаясь, как и прежде, военной мощи Сацумы и опасаясь, что столкновение между Айдзу и Сацумой может заставить последних вступить в войну на стороне Тёсю, бакуфу отрядило Кацу Кайсю на роль посредника. Полтора года назад, осенью 1864-го, Кайсю был снят со своего поста специального уполномоченного по военно-морским делам и помещен под домашний арест в Эдо за помощь врагам бакуфу — иными словами, Сакамото Рёме и его банде ронинов. В конце мая 1866 года Кайсю вызвали в замок Эдо и восстановили в должности, поскольку сам сёгун признал, что тот был единственным человеком в Эдо, пользовавшимся у Сацумы и Айдзу достаточным уважением, чтобы уладить дело. По мере приближения конца правления Токугава Кайсю неоднократно рисковал жизнью ради Токугава. Его презирали обе стороны, он пережил не одну попытку покушения. При всей своей верности сёгуну Кайсю был реалистом. И провидцем, еще несколько лет назад ощутившим неизбежность падения бакуфу. Именно поэтому, когда стало ясно, что домашнего ареста ему не миновать, он встретился с Сайго Китиносукэ из Сацумы. Он сказал Сайго, что бакуфу более не способно править, что будущее Японии не за Токугава, а за объединенным представительским правительством, что для того, чтобы усилить страну и убедить иностранные державы пересмотреть унизительные договоры, которые Японии пришлось подписать в предыдущее десятилетие, жизненно необходимо объединить провинции и что Сацуме и Тёсю следует не сражаться друг с другом, а, наоборот, объединиться на благо сильной Японии. Короче говоря, верный вассал Токугава намекнул предводителю одного из самых опасных противостоящих Эдо кланов, что, поскольку конец двухсотпятидесятилетнего правления Токугава близок, Сацума и Тёсю должны объединить силы, чтобы свергнуть бакуфу.
В июне Кайсю написал даймё Айдзу короткое письмо, порицая его за реакционные анти-иностранные настроения, за «неспособность проанализировать ситуацию в мире» и «принять происходящие изменения». Кайсю убеждал князя Катамори, что его «подозрения в адрес Сацумы смахивают на ненависть», и выражал опасение, «что это причинит стране большие неприятности». В конце же письма он выразил надежду, что «бакуфу отныне будет делать все возможное, чтобы честно и беспристрастно выполнять свои долг, невзирая ни на что». Сообщая об этом родственнику сёгуна, Кайсю добивался, чтобы бакуфу организовало управление государством на благо всей страны, а не одного только дома Токугава. Человеку такой силы духа, как у Кайсю, конечно, не приходилось опасаться князя Айдзу. По-видимому, протектор Киото, словно в противовес ауре страха, окружавшей «Волков Мибу», и бойцовому духу его собственных самураев, был человеком слабым.
Кайсю так вспоминал о своем посредничестве между Сацумой и Айдзу тридцать лет спустя: «Я немедленно направился в Киото. Первым, кого я посетил, был [князь] Айдзу. [Он] пил сакэ <...> с двумя своими женщинами. Он лежал в постели, словно был болен. Это было просто отвратительно! Он сказал мне, что понял [ситуацию] и не собирается делать такую ужасную вещь (73). Но его вассалы не послушают его, сказал он мне и добавил: «Теперь, когда вы здесь, все будет в порядке. Сделайте что-нибудь, чтобы убедить моих вассалов».
Кайсю успешно уладил проблему между Айдзу и Сацумой. Однако ранее в том же месяце, 7 июня, Эдо уже начало боевые действия против Тёсю. А 20 июля второго года Кэйо (1866 год), за два года до конца правления Токугава (словно сама богиня Солнца вознамерилась восстановить своего царственного потомка на троне его предков в Киото), Токугава Иэмоти, двадцатилетний сёгун, скоропостижно скончался в замке Осака.
Нечего и говорить, что смерть главы правительства на востоке нанесла серьезный удар по его кампании на западе. Война разгорелась на четырех фронтах вокруг провинции Тёсю, и к первой неделе августа силы Токугава были разбиты на всех четырех. Перед лицом неминуемого поражения бакуфу использовало смерть сёгуна как предлог для окончания военных действий. В декабре, через пять месяцев после смерти Иэмоти, император даровал Токугаве Ёсинобу, бывшему генерал-инспектору войск, защищающих императора в Киото, титул «верховного главнокомандующего экспедиционными силами в борьбе против варваров», сделав его, таким образом, пятнадцатым и последним сёгуном Токугава.
Тем временем богиня Солнца продолжила истязать бакуфу, не считаясь даже со своими. 25 декабря, через двадцать дней после назначения Ёсинобу, император Комэй, поддерживавший Токугава и, тем самым, бакуфу, скоропостижно скончался в своем дворце в Киото. Хотя причиной смерти объявили оспу, пошли слухи, что императора отравили. Слухи эти были небеспочвенны. Живой император крайне мешал придворной партии противников Токугава, чье возвращение к власти упрочила недавняя победа Тёсю. Наследнику Комэя, известному в истории как император Мэйдзи, было всего четырнадцать. Его дед по матери и официальный опекун Накаяма Тадаясу был доверенным лицом Ивакуры Томоми, предводителя придворной партии противников Токугава. Теперь Накаяма мог помочь Ивакуре. В конце 1866 года, как давно предвидел Кацу Кайсю, падение Токугава бакуфу было уже неизбежно.
Крах бакуфу стал и крахом Синсэнгуми. Однако перед тем, как все рухнуло, Кондо Исами и Хидзиката Тосидзо командовали отрядом из сотни с лишком человек. В июне 1867 года, через четыре с половиной года после образования Ополчения роси, всем членам Синсэнгуми был наконец присвоен статус хатамото, что вводило их в ряды «восьмидесяти тысяч всадников» сёгуна Токугава, хотя только командиру Кондо дарована была высокая честь — право прямого доступа к сёгуну. На Синсэнгуми, получающих солидное жалование, больше не лежало клеймо роси. Такого резкого взлета к власти не случалось за всю историю Токугава, даже в сословии самураев.
Через четыре дня после своего взлета к вершинам иерархической лестницы Токугава Кондо Исами посетил важную политическую встречу избранных князей лагеря Токугава. Встреча была созвана по поводу меморандума, являвшего собой опасную угрозу бакуфу. Меморандум был недавно подан на рассмотрение императорского двора четырьмя влиятельными князьями — Фукуи, Тоса, Сацумы и Увадзимы; трое последних не принадлежали к лагерю Токугава. Князья осуждали бакуфу за «неразумные действия» во втором походе против Тёсю, который был «ничем не оправдан» и вызвал «серьезные волнения в стране». Кондо яро осуждал меморандум, защищал бакуфу и резко критиковал наиболее значимых из вассалов сёгуна за то, что те «по необъяснимым причинам слепо следовали за внешними князьями, тогда как, будучи родственниками сёгуна, должны были защищать бакуфу, невзирая на его проступки». Он изложил эти мысли в письме, которое намеревался представить на рассмотрение двора. То, что положение Кондо позволяло обратиться ко двору, показывает, что его политическое влияние в Киото было сравнимо с влиянием самых могущественных из князей. Синсэнгуми больше не были простой полицейской силой на залитых кровью улицах императорской столицы. Они превратились в политическую силу, с которой приходилось считаться. И время сведения счетов близилось.
-
-
03.02.2011 в 10:01Прямо как ЧК в славные смутные времена другой страны ))))
Надеясь отговорить Синсэнгуми, священники преподнесли им деньги, кормили и поили их в лучших ресторанах города. Но Кондо и Хидзиката не меняли своего мнения, и клирики покорились.
Ну дак логично же! Подумаешь, пару раз в гейшатник сводили и накормили от пуза - а живя в храме, можно было так оттягиваться не раз и не два, а так сказать, и впредь ))))))
«Я немедленно направился в Киото. Первым, кого я посетил, был [князь] Айдзу. [Он] пил сакэ <...> с двумя своими женщинами. Он лежал в постели, словно был болен. Это было просто отвратительно! Он сказал мне, что понял [ситуацию] и не собирается делать такую ужасную вещь (73). Но его вассалы не послушают его,
Да, веселая складывалась обстановочка ) И снова вездесущий Кацу Кайсю...
Хотя причиной смерти объявили оспу, пошли слухи, что императора отравили.
"Почему курица перешла дорогу? - А она не заразная? (император Комэй)" (с) пресловутый фанфик ))))))
И время сведения счетов близилось.
*читатель в ужасе стучит зубами и ждет продолжения*))))
-
-
03.02.2011 в 10:51в смысле, терпение переводчиков кончилось
-
-
03.02.2011 в 12:31На этом месте я пошел опять побился башкой о стену на тему того, какая
сцукаязва товарищ Кацу-сэнсэй и какой же товарищ РХ, гм, наивныйИли не американцы, а конкретно товарищ РХ
И не читал товарищ у Камши про хитрого больного дуайена Посольской палаты. Рыся же наблюдаэ тут определенное сходство*читатель в ужасе стучит зубами и ждет продолжения*))))
Тебе смешно, хошь оригинал покажу?! Ту игру слов перевести было крайне нетривиально! Мне, блинн, одного названия главы хватило, пришлось в ужасе хвататься за вспомоществующую надежную лапку любимого пана Сапека.
Qvirr Не
-
-
03.02.2011 в 12:38Оя, "больные дипломаты" - некий архетип )) У меня в том-самом-недописанном-на-десять-лет-работы начальник исполнительного ведомства чуть что под больного косил. ))) И выпроваживал всех)
Тебе смешно, хошь оригинал покажу?!
Знает ведь, что не откажусь! ))))))
Американцы со своей прямотой вообще уже забыли, что такое тертый дипломатический калач.
По-моему, товарищ РХ настолько уверился в непогрешимости речений Кацу-сенсея, что даже не размышляет над его заметками... сразу в текст пихает ))
-
-
03.02.2011 в 12:47Собственно, у Камши тоже
The Shinsengumi were no longer simply a security force on the bloody streets of the Imperial Capital but had transformed into a political force to be reckoned with on the perilous national stage. That reckoning was soon to come.
На, любуйся. Когда я это разгрыз и пал носом на клавиатуру от изнеможения, даже волшебный зверь Койот языком прищелкнул
оварищ РХ настолько уверился в непогрешимости речений Кацу-сенсея, что даже не размышляет над его заметками
Что не размышляет - это точно. А следовало бы.
Зато товарища Сакуму Сёдзана он приложил по полной программе. Сначала вознес хвалу его передовым идеям, а потом от души приложил. Ну потому что тот и в самом деле был редкостной скотиной.
-
-
03.02.2011 в 12:52Сначала вознес хвалу его передовым идеям, а потом от души приложил. Ну потому что тот и в самом деле был редкостной скотиной.
Главное, что сперва вознес. Надо все же оценивать людей по достоинству.
-
-
03.02.2011 в 13:03-
-
03.02.2011 в 23:24on the perilous national stage
Ыыы... Надолго задумалась, как это по-русски сказать вкупе с предыдущей фразой ))) РХ жжёт и пепелит.
нечестивый запах свинины, которую ополченцы покупали у местных торговцев у главных ворот
Покупали? А как же свинарник?
Мастера преподавали кендзюцу
"Мастера" тут как-то странно смотрятся, там masters было? Скорее "наставники" (на японском это "шихан" - учитель, наставник, инструктор, тренер)
Наблюдатели, и среди них Ямадзаки Сусуму и Синохара Ясуносин, следили за рядовыми
Как надзиратели, что ли?
Кульминационным моментом реорганизации стало объявление Кондо и Хидзикатой прежде негласного свода правил, легшего в основу беспримерной силы ополчения, официальным уставом Синсэнгуми.
А до этого он неофициальный что ли был?
В общем, у меня к Хиллсборо куча вопросов )))
-
-
03.02.2011 в 23:49В этом парадокс Хиллсборо. Ты вроде бы все отлично и легко понял. Как только попытаешься переконвертить на русский, выходит песцовый затык.
Свинарник, вероятно, был позже. Тут не сказано.
Скорее "наставники" (на японском это "шихан" - учитель, наставник, инструктор, тренер)
Там инструкторы. Что лично меня применительно к месту-времени корежит.
Как надзиратели, что ли?
Здесь так, а что в японском - не знаю.
А до этого он неофициальный что ли был?
Я не помню, когда его сделали официальным, но, по-моему, и правда не сразу.
-
-
04.02.2011 в 07:04Они были и разведчики "вовне", и разведчики "внутри". СБ, в общем. Ямадзаки, по крайней мере, точно.
-
-
04.02.2011 в 13:56Может быть. Еда полезная, как Хи-сан лично выяснил, а покупать в таких объемах - дорого. Вот и решили разводить
-
-
05.02.2011 в 01:08Тёсю, вероятно, имели мощные военные поставки от англичан. Любопытно было бы почитать об этом в английских архивах.
Денег не жалели ни на современное вооружение, ни на военных инструкторов, ни на подкуп чиновников бакуфу.
В поворотных моментах Мацудайры-сан вроде бы был эпизод о золоте для японских аборигенов.
Несколько самураев тупо смотрят на современный разрывной снаряд для скорострельной пушки.
Любопытно были ли у англичан тайные соглашения с французами.
Россия-дурёха, нужно было гнать французов в шею, а Синсэнгуми поставить партию автоматов Калашникова.
Так глядишь и обеих революций удалось избежать.
-
-
10.02.2011 в 11:56-
-
10.02.2011 в 14:56-
-
11.02.2011 в 18:30